Первая любовь

По стране, ещё гордо носящей звучное имя СССР, катился 1979 год. А мне к тому времени исполнилось двенадцать лет. 

Весна в том году была какая-то особенная. Предвкушение чего-то доселе мне неведомого. Всё, как всегда. Школа, занятия музыкой, с третьего класса я ходила в музыкальную школу по классу аккордеона. Всё так привычно и в то же время по-новому. Всё началось с того момента, когда в нашей школе появился новый учитель. С четвёртого класса моим самым любимым предметом была география. Преподавала географию у нас замечательная учительница Анфиса Егоровна. На её уроках было настолько интересно, что отпущенные на урок сорок пять минут пролетали, как одно яркое, увлекательное мгновение. Она рассказывала нам о морях и океанах, о горах и равнинах так интересно и весело, что даже самые прожженные двоечники нашего класса легко могли, например, отыскать на карте самую высокую гору в мире – Джомолунгму. А я так вообще повесила большую географическую карту у себя в комнате и изучила её вдоль и поперёк. У меня даже появилась мечта – после окончания школы стать океанологом. Но этот географический праздник внезапно закончился – Анфиса Егоровна переехала в другой район города и ушла из нашей школы. 

И вот по школе прокатился слух, что географию у нас теперь будет вести мужчина. Все ждали с нетерпением встречи с новым учителем. И встреча состоялась. В сопровождении нашей классной руководительницы Ирины Петровны в класс вошёл двадцатитрёхлетний красавец, всем своим обликом напоминающий лондонского денди.

– Прошу любить и жаловать, – оглядев класс строгим взглядом, сказала Ирина Петровна, – это ваш новый учитель географии Денис Константинович Шведов. Он молод, но это никак не должно повлиять на дисциплину в классе, я лично буду заглядывать на уроки и контролировать ваше поведение. Денис Константинович окончил институт с красным дипломом. И вы, как образцовый класс, просто обязаны помочь новому преподавателю успешно начать практику в нашей школе. 

Ирина Петровна удалилась, а лондонский денди скромно присел на учительский стул. В классе стояла пронзительная тишина. Мы все с огромным интересом разглядывали диковинного красавца. Он был высок и строен, у него были иссини чёрные волосы, идеально ровно зачесанные назад. Глаза его были голубые, как небо в ясный солнечный день, а черты лица правильные, аристократические. Одет был наш новый учитель не по-советски изысканно и со вкусом. Придраться было не к чему, всё в нём было идеально, даже голос был особенный – бархатный. 

И, конечно же, все девчонки нашего класса и других классов влюбились в красавца географа. Все, кроме меня. Я не участвовала в перешёптываниях на переменках о нём, я его попросту игнорировала. Трудно было объяснить не только кому-либо, но даже самой себе, почему он – этот красавец писанный – вызывал у меня только антипатию. Я пыталась докопаться до истины, почему, что мне в нём не нравится, что раздражает, но ничего не получалось. Придраться было не к чему. А очень хотелось придраться, чтобы хоть как-то объяснить мои антипатические чувства. 

На его уроках я вела себя дерзко, вызывающе, отвечала у доски, как будто делала ему одолжение, сухо излагала факты о той или иной географической местности, лениво тыкая указкой в карту, но всегда с первого раза попадая туда, куда нужно. Он был терпелив и лоялен к моему поведению, грустно вздыхая, ставил мне очередную пятёрку в журнал. Предмет географии поменял для меня статус из самого любимого на самый нелюбимый.

Вслед за новым учителем в наш класс из другой школы перевелась новая девочка Ася Кравцова. Она была некрасива, смешна, с двумя нелепыми длинными косичками. Она стояла у доски в голубой кофтёнке и спокойно, уверенно оглядывала класс в то время, когда Ирина Петровна наставляла нас быть с новой ученицей добрыми, принять её в свой коллектив, помочь ей освоиться. Я смотрела на неё и ничего, кроме антипатии она во мне не вызывала. Опять эти странные антипатические чувства. Почему опять? Я невзлюбила красавца географа, а теперь эту некрасивую девочку. Может быть, я вообще противник всего нового? Да вроде нет. А может быть, мне не нравятся крайности – чрезмерная красота и наоборот? Или весна эта какая-то особенная, вызывает во мне бурю непонятных эмоций и чувств…

В тот день, когда состоялось знакомство с новенькой, я вернулась из школы домой и рассказала маме об Асе, какая она некрасивая и как она мне не понравилась. Мама готовила в это время ужин и между делом бросила фразу, оказавшуюся пророческой:

– Вот увидишь, вы с ней станете лучшими подругами.

Стали подругами очень скоро. Ася сама подошла ко мне на перемене. И так удивительно легко, интересно, весело с ней было общаться. Вся моя антипатия к ней в миг испарилась. Девчонки нашего образцового класса особенно отличницы и хорошистки были занудами и воображалами по сравнению со скромной и содержательной Асей. Получалось, что у меня до пятого класса были подруги, но настоящей-то не было – такой настоящей подруги, с которой можно поделиться чем-то сокровенным, которая поймёт, поддержит, не осудит мой временами вздорный мальчишеский характер, которая поможет советом. Не было, а теперь появилась. И я была этому искренне рада. Я предложила Асе пересесть за мою парту. И мы стали не разлей вода. За нами даже закрепилась дразнилка: «Мы с Тамарой ходим парой». 

Ася жила на соседней с нашей улице, я стала бывать у неё дома, а она у меня. Её родители полюбили меня, как пятую дочку, у Аси были три младшие сестрёнки. Моя семья тоже приняла и полюбила Асю. 

А по Ташкенту уверенной поступью шла красавица весна, даря неповторимые дни наступающей юности и тот самый день, который по прошествии многих лет помню в мельчайших деталях, помню с трепетом в сердце. Это было в начале мая. В тот день я проснулась позже обычного, потому что вообще не хотела расставаться с удивительным сном, который снился мне ночью, с теми незабываемыми, доселе мне незнакомыми ощущениями, которые он мне подарил. Мне снился учитель географии. И в этом ярком, цветном, сказочном сновидении он был моим другом. Он просто всё время находился рядом, очень близко, я ощущала его присутствие, его дыхание, отчётливо слышала его бархатный голос. Но во сне я не испытывала к нему антипатии, наоборот, мне было так хорошо, так легко и спокойно рядом с ним. Мы были в каком-то удивительном месте, гуляли по берегу моря, а на горизонте, качаясь на спокойной глади воды, красовалось огромное оранжевое солнце. Я никогда не была на море, но во сне я отчётливо слышала шум волн, ощущала морской ветер. Я проснулась от писка назойливого будильника. Я сидела на кровати и смотрела в открытое окно, рассматривая кусочек нашего двора за окном, как будто бы на самом деле вернулась из длительного путешествия. Мне и раньше снились цветные приключенческие сны, которые потом я могла рассказывать в течение целого дня, развивая сюжет сна до размеров полнометражного фильма. Но этим сном в тот день я ни с кем не хотела делиться, он был только мой. Я наскоро собралась и помчалась в школу. Ася уже заждалась меня на пересечении Вишнёвого переулка и улицы, прямиком ведущей к нашей школе. Мы с ней каждое утро шли в школу вместе. 

– Привет, – подбежала я к подруге.

– Мы уже опаздываем, – строго посмотрела на меня Ася. – У нас же первый урок литература. Ирина не терпит опозданий.

– Ну и ладно, – весело сказала я. – Пусть себе ворчит и ругается. 

Мы помчались в школу. По дороге Ася старалась выпытать, почему у меня сегодня такое шикарное настроение. Но тщетно. Я улыбалась и отшучивалась в ответ на её вопросы. Мы влетели в класс вместе со звонком. Ирина Петровна уже важно восседала на своём учительском троне. Она была красивой сорокапятилетней женщиной со статной осанкой настоящей классной дамы. Её светло русые волнистые волосы всегда были хорошо пострижены и уложены. А взгляд её голубых глаз всегда был строг и слегка насмешлив. 

– Суворова и Кравцова, – гаркнула Ирина Петровна, – как это понимать? Раньше за вами не наблюдались опоздания. Это на вас весна так действует?

– Она самая, – весело ответила я. – Но мы не опоздали, мы ровно по звонку.

– Вы должны сидеть за своей партой уже до звонка, – строго посмотрела на меня Ирина Петровна. – Что это у тебя сегодня такое хорошее настроение, Ника Суворова?

– Весна, Ирина Петровна!

– Ладно, садитесь по местам.

Усевшись за парту, я первым делом открыла дневник с расписанием уроков и внимательно начала его изучать.

– Что ты ищешь в дневнике? – услышала я шёпот Аси.

– Вчерашний день, – тоже шёпотом ответила я. – Вчера вот была география, а сегодня нет. 

– География у нас три раза в неделю, ты же знаешь, завтра будет.

– Очень жаль, – вздохнула я и закрыла дневник. 

Ася пожала плечами, моё поведение в это утро не поддавалось логике. Вдруг проявляю такой интерес к нелюбимому предмету – географии. Но нет, не к самому предмету в это утро у меня был особый интерес, а к учителю. Находясь под впечатлением сна, я хотела поскорее узнать, что же я почувствую наяву к Денису Константиновичу, изменится ли моё к нему отношение наяву так же, как во сне. Я хотела его увидеть. Но, увы, географии у нас по расписанию в этот день не было. 

Я отпросилась с уроков пораньше, чтобы порепетировать пьесу на аккордеоне, которую не успела выучить до конца, у нас в музыкальной школе на этот день был назначен показательный концерт для важной комиссии, я должна была играть дуэтом с еврейским мальчиком Аркашей из старшего класса. 

После третьего урока на большой перемене наш класс направился в столовую, а я собралась домой, но задержалась, решила тоже заскочить в столовку и перекусить пирожным с абрикосовым соком. Столовая находилась в конце школьного двора за спортзалом и спортивной площадкой. 

По дороге в столовую на спортплощадке я заметила какую-то возню. Подойдя поближе, я увидела мальчишек одноклассников Илью, Витьку и Юрку. Эти хулиганы окружили мою подругу Асю и привязывали её за косички к турнику. Ася молча, как могла, от них отбивалась. Я подлетела к ним разъярённой фурией, дикой пантерой и с разбегу заехала портфелем по нагло смеющейся физиономии Ильи, он был заводилой в своей компании. Илья упал в пыль возле турника. Завязалась нешуточная драка. Мальчишки не ожидали такого от девочки отличницы, то бишь от меня. Я лупила их нещадно, драться-то я привыкла с самого раннего детства, частенько лупила мальчишек с нашей улицы, но в школе дралась впервые. Ася пыталась мне помочь, но никак не могла распутать косички, чтобы отцепиться от турника. А я и сама прекрасно справлялась. Витьке так заехала ногой под колено, что он катался от боли по площадке. А Юрка то подскакивал ко мне, то трусливо отскакивал назад. Вдруг я почувствовала, что кто-то сильный осторожно взял меня за плечи, а мои противники трусливо попятились назад. Я оглянулась. Передо мной стоял учитель географии Денис Константинович. 

– Всё, Ника, всё, – сказал он спокойно. – Ты молодец. А вы, – он грозно посмотрел на испуганных пацанов. – Вы мелкие, подленькие хулиганы. Обижать беззащитную девочку дело нехитрое. А вот сражаться с достойным противником, силёнок-то не хватило. Вон как вас Ника отделала, еле дышите. 

– Она у нас ещё получит, эта Ника, – пробурчал побитый Витька.

Денис Константинович подошёл к нему, одной рукой крепко схватил его за ворот рубахи, второй рукой дотянулся до Ильи и схватил его за шиворот:

– Слушайте меня внимательно, хулиганы, – бархатный голос учителя географии звучал теперь, как металлическая струна, – если кто-нибудь из вас хоть пальцем тронет Нику, то будете иметь дело со мной. Вы меня поняли?

– Да, – хором ответили мальчишки. 

Денис Константинович отшвырнул Илью и Витьку, как надоевший, ненужный хлам. Они не удержались на ногах и опять свалились в пыль на площадке. Трусливый Юрка начал отряхивать своих пострадавших дружков. 

Мы с Денисом Константиновичем распутали косички Аси и отвязали её от турника. Мальчишки убежали, признав своё поражение. Я проводила Асю до столовой и побежала домой, забыв о своём желании полакомиться пирожным с абрикосовым соком. 

Дома я сразу схватилась за аккордеон, надо было доучивать пьесу. Но какой-там, ноты путала, с ритма сбивалась. Мысленно я ещё была там – на школьной спортивной площадке, рядом с ним. Вот и сбылся мой сон. Он был рядом, и, как во сне, мне было так хорошо, так легко и спокойно рядом с ним. А он настоящий мужчина, а не пижон, каким я видела или хотела видеть его раньше. И куда же подевалась моя к нему антипатия? Завалялась где-то в пыли на спортивной площадке? Сама превратилась в пыль. И я была этому очень рада. Мне хотелось поскорее дождаться завтрашнего дня, чтобы сидеть за партой на уроке географии, смотреть на него, слушать его красивый голос и купаться в новых, таких непривычных для меня ощущениях, чувствах, эмоциях. А мне ещё доучивать эту нудную пьесу для аккордеона… Скорее бы завтра…

Но волшебница-весна ускорила нашу встречу. Я с аккордеоном тащилась в музыкальную школу. Дома я успела переодеться и привести себя в порядок после драки. Я не спешила, время до показательного концерта ещё было, а мой инструмент имел внушительный вес. Приходилось временами останавливаться, чтобы передохнуть. Прохожих на улицах этого района, как и нашего, днём было очень мало или вообще не было. Но чьи-то быстрые шаги приближались ко мне сзади. Я обернулась. Это был Денис Константинович. 

– Вот мы опять встретились, Ника, – сказал он, поравнявшись со мной. – Давай свой инструмент, нам по пути. 

Он взял аккордеон, и мы не спеша пошли по улице в направлении музыкальной школы. Шли молча.

Я заговорила первой:

– Денис Константинович, а вы бывали на море?

– Бывал. А ты?

– Нет. Не была. А на море красивые закаты?

– Очень. Особенно, когда штиль. Море голубое и спокойное, а солнце огромное оранжевое, как будто нарисованное…

Он так красиво рассказывал о морском закате, всё в точности, как в моём сне. И чувства я испытывала такие же, как во сне, мне было так хорошо идти рядом с ним, забыв обо всём на свете. 

Мы прошли мимо моей музыкальной школы. Аркаша, поджидавший меня возле входа со своим аккордеоном, удивленно меня окрикнул. Мы вернулись, остановились напротив школьных ворот и продолжали разговаривать, глядя друг другу в глаза, не замечая никого и ничего вокруг. Только я, он и наше оранжевое солнце…

– Ника, мы же опоздаем, – пронзительный выкрик Аркаши бесцеремонно ворвался в гармоничный мир нашего общения. 

Денис Константинович виновато передал Аркаше мой аккордеон, и он с двумя аккордеонами скрылся за воротами школы. 

– А я пьесу до конца не выучила, – улыбнулась я. 

– А ты импровизируй, – сказал Денис Константинович. – Я всегда так делал, когда забывал ноты, я тоже учился в музыкальной школе только на скрипке.

– Попробую импровизировать.

– Удачи. 

Я пошла вслед за Аркашей. Мы даже успели немного порепетировать перед концертом, но только начало пьесы, которое я знала наизусть. 

Концерт начался. Мы должны были выступать последними, ждали своей очереди. Я время от времени открывала ноты, пытаясь запомнить концовку пьесы, но так ничего и не запомнила в суете за кулисами. 

И вот наш выход. Зал был полон, важная комиссия восседала на первом ряду. Мы с Аркашей уселись на стульчики и заиграли. Начало было хорошим, играли слаженно без запинки. Но вот добрались до того момента, который я не успела выучить. И тут началось. Я импровизировала, как могла. Аркашка сначала обалдел, а потом подхватил, и тоже начал выдавать различные вариации на своём аккордеоне. Каким-то образом нам удалось слаженно закончить нашу импровизацию. Мы встали со стульчиков и начали раскланиваться. И тут зал взорвался аплодисментами. Даже важная музыкальная комиссия нам аплодировала. Это был мой первый успех на сцене. Всё получилось. Нас похвалили за находчивость и поставили зачёт. 

После концерта возле школы меня поджидал старший брат Серёжа. Он молча взял мой аккордеон. 

– Что у вас там произошло сегодня? – недовольно пробурчал брат, идя впереди меня, не оборачиваясь.

– А что произошло?

– Драка, вот что, – Сергей остановился, поставил на обочину дороги аккордеон и строго посмотрел на меня. – Вся школа только об этом и говорила весь день. Ирина ваша рвёт и мечет. Эти друзья-товарищи побитые тобой нажаловались. Завтра у вас разборка намечается.

– Ну и ладно! – весело сказала я. – Разберёмся. 

– А что это у тебя такое хорошее настроение? Наставила синяков своим одноклассникам и рада?

– Наставила синяков за дело, они это знают. А хорошее настроение, потому что концерт отыграли с Аркашей на отлично. И вообще просто хорошее настроение. 

Серёжка недоумённо пожал плечами, взял аккордеон, и мы пошли домой.

На следующее утро я проснулась всё в том же отличном настроении. Наскоро позавтракав, помчалась в школу. Ася уже ждала меня на нашем обычном месте.

– Привет, подруга! – я подскочила к Асе, весело улыбаясь. 

– Привет, – грустно посмотрела на меня Ася. – Зачем ты вчера из-за меня ввязалась в драку. Ну и пусть привязали, они же просто хулиганы. 

– А с какой это стати всякие хулиганы будут обижать мою лучшую подругу!

– Спасибо тебе, Ника, – Ася взяла меня за руку. – Ты настоящий друг. Только теперь у тебя будут из-за меня неприятности. Ирина…

– Знаю, рвёт и мечет. Мне вчера ещё об этом Серёжка сказал. Разберёмся.

Мы сидели на первом уроке математики, когда в класс вошла Ирина Петровна. Побитых мной вчера мальчишек на уроке не было.

– Сидите, – махнула она поднимающемуся со своих парт классу. – Ника Суворова и Ася Кравцова пойдёмте со мной. Я их заберу ненадолго, – сказала она Антонине Васильевне, нашей учительнице по математике. 

– Забирайте, Ирина Петровна, – Антонина Васильевна посмотрела на нас с Асей и покачала головой. Она была завучем школы, в меру строгой, но очень хорошей женщиной, никогда не ругала зря, не придиралась по пустякам, весь наш класс её любил и уважал.

Мы с Асей вошли вслед за Ириной Петровной в кабинет русского языка и литературы. У доски стояли Илья, Витька и Юрка. Вид у них был плачевный. У Ильюхи под глазом красовался большущий фингал, Витька тоже был в синяках и царапинах, Юрка пострадал меньше своих товарищей, потому что был порядочным трусом, суетился вокруг нас, но в драку старался не лезть. 

Ирина Петровна важно уселась на своё учительское место:

– Ну и как это понимать, Ника Суворова? – посмотрела она на меня. – Первый раз в моей практике такое. Девочка, отличница, пионерка избивает своих одноклассников, да ещё так жестоко. Что ты можешь сказать в своё оправдание, Ника?

– Она не виновата, – шагнула вперёд Ася. – Это всё из-за меня. Они, – она показала в сторону мальчишек, – они меня привязали за косички. А Ника их побила.

– Тебе, Кравцова, я пока слова не давала, – сказала Ирина Петровна. – Я хочу выслушать Суворову.

– Да, пожалуйста, – сказала я. – Что тут выслушивать. Побила я их за дело. Нечего мою подругу обижать. Мало ещё им досталось.

– Это ты называешь мало? – Ирина Петровна встала и повернула ко мне лицо Ильи. – Как ты умудрилась поставить Никольскому такой огромный синяк?

– Портфелем, – спокойно сказала я. 

– А Виктора Удальцова ты чем разукрасила, живого места на нём нет? Где ты вообще научилась так драться? И как это вообще возможно, чтобы девочка дралась сразу с тремя мальчиками?

– А что мне было делать? – посмотрела я на Ирину Петровну с вызовом. – Стоять и смотреть, как они издеваются над моей подругой? 

– Почему стоять, – сказала Ирина Петровна, – ты должна была побежать к учителям и сказать, что Никольский, Петренко и Удальцов обижают Асю. А мы бы уж сами с ними разобрались. А теперь получается, что они у нас пострадавшие, а ты, Суворова, хулиганка. Где ты научилась так драться?

– Где надо, там и научилась, – грубо ответила я.

– А вот грубить ты мне не смей, – подошла ко мне Ирина Петровна. – Кравцова, сбегай в восьмой «Б» и позови сюда Суворова Сергея. 

Ася в нерешительности переминалась с ноги на ногу, идти или не идти. 

– Позови Серёжку, – сказала я подруге.

Ася выбежала из класса. Ирина снова уселась за стол. 

Серёжка прибежал быстро:

– Здравствуйте, Ирина Петровна.

– Здравствуй, Сергей Суворов, – посмотрела на него исподлобья наша классная дама. – Скажи-ка мне, твоя сестра Ника всегда такая хулиганка или только в особых случаях? 

– Только в особых случаях, – важно пробасил Серёжка.

– А кто её научил так драться? 

– Да никто не учил, она сама как-то научилась. Она с самого раннего детства мальчишек на улице лупила. Но всегда за дело, – подчеркнул мой дорогой брат. – Ника очень справедливая, она напрасно и мухи не обидит. 

– Не знаю, как насчёт мухи, – проворчала Ирина Петровна. – А вот этих она отделала хорошо.

– Сами виноваты, – сказал Сергей.

– Ну, ладно, – вздохнула Ирина Петровна, – можешь идти на урок, Суворов. 

Серёжка подмигнул мне и скрылся за дверью.

– Пусть эти трое попросят прощения у Аси, – сказала я, грозно метнув взглядом в мальчишек.

– Ещё чего, – набычился Илья. 

– Суворова права, – строго сказала Ирина Петровна. – Сейчас вы все трое извинитесь перед Кравцовой. 

Мальчишки морщились, ёжились, но перед Асей все трое извинились. 

А потом был урок географии… Денис Константинович стоял у доски и рассказывал что-то интересное о какой-то далёкой стране. Я слушала его голос, как музыку. Наши взгляды встречались на этом уроке так часто, что создавалось впечатление, что всё, что он рассказывал, было для меня одной…

Мы с учителем географии стали лучшими друзьями. Но только ли дружба нас объединяла? К сожалению, этот вопрос однажды задала себе наша классная дама Ирина Петровна, когда в очередной раз после школы заметила нас с Денисом Константиновичем мирно беседующими на заднем дворе школы. У нас с ним было любимое местечко в школьном дворе – скамейка под тутовым деревом. После уроков мы часто усаживались на скамейку и часами говорили обо всём на свете. Просто говорили или просто молчали. Такая идиллия продолжалась около двух лет. Мы просто хотели быть рядом друг с другом как можно чаще, как будто уже тогда чувствовали близость нашего расставания. 

И вот в один прекрасный день, вернее под вечер Ирина Петровна застала нас на нашем местечке. Мне к тому времени уже исполнилось четырнадцать лет, ему двадцать пять. Если бы кто-нибудь решился рассматривать нас, как пару, то со стороны мы смотрелись бы очень красиво. Мы мирно сидели на скамейке, а наши взгляды были устремлены на небо – мы ждали первую звезду, которая вот-вот должна была начать загораться на небосводе – нашу с ним звезду. Я положила голову ему на плечо, он нежно обнял меня за плечи, было по-осеннему прохладно. Мы оба вздрогнули от неожиданности, когда почувствовали чьё-то приближение. Обернувшись назад, мы увидели её – Ирину Петровну. Она стояла и смотрела на нас строго, укоряюще и немного завистливо. Она разрушила в тот день всё – наш маленький идеалистический мир, его карьеру учителя, мой статус лучшей ученицы, всё, кроме наших высоких чувств, до них ей было просто не дотянуться, они устремились в предвечернее небо к нашей звезде. 

Ирина Петровна отправила меня домой, а Дениса Константиновича пригласила в свой кабинет на ковёр на правах завуча школы, к тому времени она уже им стала после того, как Антонина Васильевна ушла на пенсию. 

Я не послушалась, домой не пошла, тихонько подкралась к её кабинету и стояла за дверью пока продолжалась нравоучительная беседа. Мне даже подслушивать не пришлось – дверь кабинета осталась чуть приоткрытой, а Ирина Петровна говорила громко. Она отчитывала Дениса Константиновича, как мальчишку, стыдила его, не жалея эпитетов. Он держался спокойно, сдержано, как подобает настоящему мужчине. 

– Как вы можете? – почти кричала на него Ирина Петровна. – Вы женатый человек, у вас уже пятилетний сын, а она девчонка ещё совсем.

– Мы с Никой просто друзья, – спокойно отпарировал Шведов. 

– Кого вы хотите обмануть? Зачем? Неужели вы наивно рассчитываете, что я буду продолжать закрывать глаза на ваши отношения? Нет, уважаемый Денис Константинович, в нашей школе такой номер не пройдёт. Завтра же вы напишите заявление по собственному желанию, это лучший для вас выход. Или я вынуждена буду поставить вопрос о вашем непристойном поведении на общем собрании учителей. И вы будете держать ответ перед всем коллективом. 

– Мне не в чем оправдываться перед коллективом и перед вами, Ирина Петровна. А наши с Никой отношения… Вам этого просто не понять…

Он открыл дверь и вышел из кабинета. Наши с ним взгляды встретились. Нам не нужны были слова, чтобы сказать друг другу: «Прощай». 

Он ушёл, а Ирина Петровна пригласила меня в кабинет и долго открывала мне глаза на жизнь. Я слушала её вполуха. Мне было неинтересно её слушать. Что он женат и что у него пятилетний сынишка, я и без неё давно уже знала. Он рассказывал мне о них и показывал фотографии. Что он их любит я тоже знала. И что у наших отношений нет будущего… Да что она могла знать о наших отношениях, о наших чувствах… Ровным счётом ничего… 

– Пойми, Ника, я хочу тебе только добра, – не унималась Ирина Петровна. – Ты ещё девочка, школьница, а он взрослый мужчина, твой учитель. Что у вас может быть общего? Какие могут быть у вас с ним отношения? На дружбу, как вы оба утверждаете, это мало похоже…

– Вам этого не понять, – сказала я и вышла из класса. 

Денис Константинович написал заявление по собственному желанию и ушёл из нашей школы. Он знал, что Ирина Петровна не оставит в покое ни его, ни меня. Он поступил благородно. 

Я из отличницы скатилась на хорошистку, пропал интерес к учебе, и стала школьным диссидентом. 

Летом того же года я первый раз побывала на море и своими глазами видела закат и качающееся на волнах огромное оранжевое солнце. 

А потом я окончила школу и у меня началась новая взрослая жизнь, в которой было много всего, и плохого, и хорошего. Были влюблённости, была любовь. Но ни одно даже самое яркое и удивительное чувство не могло сравниться с тем искренним, тёплым, неземным чувством первой любви. Это чувство, как драгоценный дар судьбы, я пронесла из тех далёких восьмидесятых годов через полные беспредела девяностые в двадцать первый век.